 №2, июнь 2000г.
Литературный обозреватель “ЗАЛПа” |
№2, июнь 2000г.
Литературный обозреватель “ЗАЛПа” |
Никто из льстецов Николая Перовского не сказал ему правды о его стихах и поэмах. Судьба и творческий путь сочинителя подменялись в откровениях пишущих о нем пересказываниями авторской легенды о самом себе. Один (Г.Александров - “Просторы России” от 27.3.98 г.) предлагает поверить на слово: “Сам Перовский уверяет, что у него два десятка стихов “высшей пробы” наберется” (разве не уверяли до Перовского - “Я, гений Игорь-Северянин...”?). Другой - по свидетельству первого - оставил любопытное замечание, что “муза Перовского - это муза придорожного куста, чертополоха...”, впрочем об этом говорится и в стихах - “Я отыскал ее в канаве...” - так уж хочется “шахтеру, клубному баянисту, учителю, газетчику, а еще раньше - “водителю кобылы”, саманщику, штурвальному, в тяжелую пору перестройки - продавцу в книжной лавке” - уподобиться Ф.Вийону, средневековому поэту из парижской богемы. Однако притяжение близлежащей экзотики (беспризорщина, “пятьсот веселые”, вокзалы, проходные дворы, закоулки, подвалы, бандитские хазы, разборки с “ботаньем по фене”, “Муркой”, “Гопом со смыком” и “Риоритой” - надо отметить, что Шукшиным все это воспето по-настоящему художественно - оказалось сильнее и далековато увело поклонника данной стихии и поэта от нормальной речевой культуры. Кстати,- и от врачующей природы, на что обращает внимание автор предисловия к последнему сборнику имярек “Корни и крона” (Орел, “Вешние воды”, 2000 г.) - Иван Ермаков, обильно цитирующий в этом плане своего златоуста: “За что меня так мучит // К природе безответная любовь?”. И все же предыдущий комплиментатор - пусть и неосознанно - ориентирует читателя на истинную творческую позицию Перовского определеннее всех остальных, когда приводит стихотворение “Я в роли акына. Пою обо всем...” Ключевым является здесь самоопределение - “Я в роли...”, то есть - подражатель, пересмешник: дескать, если что не так,- извините - “я пленник игры...”. И друг, плачась в жилетку по поводу неудавшейся жизни, напоминает в письме о сокровенном, чем не козырнешь: “...А ведь мы с тобой не брали // ни рейхстаг, ни Эверест. // Не ложась на амбразуру, // износились в пух и прах, // подстилаясь под цензуру, // как дешевки в номерах...”
Итак: “Я в роли акына. В ней сотни ролей...” Почему - акына,- какая необходимость, если строкою ниже - “сквозной карнавал и безумство мистерий”? Театральность, само собою, подразумевает позу, нарочитость и манерность, поэтому актер везде - “чужак” легкого поведения и всё у него - “променад”, в отличие от подлинности судьбы.
И в роли соблазнителя чужой невесты накануне ее свадьбы с защитником Родины променадствующий лирический герой Н.Перовского тоже опоэтизирован с положительной авторской мотивировкой. А по народному обычаю шкодливого двуногого кобеля отлавливали и кастрировали, иногда - загодя. Осквернение генофонда (см. - телегония) до этих стихов порицалось. Сколько намешано в них всякой нравственной непотребщины, - ну просто незачем даже ставить вопрос о степени надругательства над самой поэзией (“Первая женщина”).
Да, два десятка приличных на провинциальном уровне стихов у Перовского найдется, если закрыть глаза на компиляции, близко подступающие к плагиату. Но память начитанного человека все равно узнает влияние Вийона, Верхарна, Гумилева, Маяковского, Пастернака, Кедрина, Корнилова, Винокурова, Жигулина, Евтушенко и др. Подстраивался и к Высоцкому (приблатненность духа), хотя тот вообще не поэт.
Недостаток образования - надо было все же доучиваться в учебных заведениях - сказался на общей эрудиции немало поездившего литератора. Этнографические познания его о казахах, татарах, башкирах, узбеках, уйгурах, уральцах, северянах, украинцах, русских, да и о лирическом “я”, - ограничиваются уровнем базара, “чекушки” и секса,- как бы даже в пику искомой интеллигентности пера. Умозрительные стихи о природе и временах года - много ли от них проку (без выбора): “Травы, цветы, горизонты, // суслики, пчелы, шмели // да валуны-мастодонты...”
А какие вариации в стилистике! - “как вам удается пасмурные лица // превращать в человеческое чело?”; “крутили пальцами виски”; “шагренью кожаной скукоженный”; “привычно опускаясь на закорки”- о стирающей женщине, присевшей на корточки; “с поголовьями серых солдат”; “насекомые рои”; “истец благодати”...
Думалось: ну, против строгого канона венка сонетов не попрёшь, и выложиться он заставит - напрасные ожидания. Магистралы такие, что вызывают лишь бессвязные ассоциации и обрывки софистики, уснащенные отвлеченной риторикой. Беспомощность перед формой - вплоть до слома ее во втором венке (первый терцет)...
Не разобрался Перовский и в жанре поэмы - сплошь зарисовки.
