№8, май 2004г. Петр РОДИЧЕВ

Однако, при всём этом, на нём (на экране) господствует откровенная ложь и в так называемых сериалах. Стоило недавно слегка вникнуть (проклиная навязчивую пену рекламы - надо штрафовать рекламистов по миллиону за вечер) фильм “Две судьбы” (по роману С.Малкова). Кто режиссёр - понять невозможно. Скрыли умышленно? И роман, понятно, - бездарный, спекулятивный, экранизированный в угоду нынешнему социальному режиму, тухло-проельцинский.

Создатели лживого телесериала абсолютно не позаботились об элементарном правдоподобии образов. Они вообразили,будто память у советского народа уже полностью “отбита” буржуазной пропагандой и пора всё строить на лжи, положенной в основу его самоутверждения - выдачи желаемого за действительное.

С тех же позиций выступал в начале прошлого века сионист Макс Нордау в своей клеветнической “книге” “Вырождение”, пытаясь “списать” в вырожденцы всех, кто не нравился евреям во времена их первых международных конгрессов.

Заметнее всего их, внуков тех иудаистов, попытка унизить русскую нацию окарикатурированием персонажей называемого телесериала.

Предельно исхалтурен образ выдвиженца Ивана Григорьевича Григорьева, со временем ставшего цекистом, - у него заведомо “отрублена” способность к деторождению. Этим самым он как бы естественно лишается будущего. На основе именно этой посылки политических дегенератов, искажается женская линия действующих лиц, оплёвывается их способность быть полноценными представителями женского рода в русской деревне - Веры и Лиды, бывших подруг. Никакого национального естества, проникновения в живую психологию героинь (к примеру, классический образ Татьяны Лариной у Пушкина) - вместо этого повсюду мелкие интрижки, подсиживания, зависть (подмена русского менталитета - еврейским на безуспешно осваиваемой чужой территории). И это якобы взаимное стремление русских женщин в столицу, приписанное им деятелями – приспособленцами чисто еврейского образца. Вершиной таких устремлений, как внушает телезрителям пошлый экран, является мишурный Париж, видение которого будто бы очаровывает дочь Лиды, угодившую в силки, расставленные иудеями на пути еврейских воздыханий.

В подтасовочной композиции романа и телесериала также отказано в удаче и перспективному русскому ученому и долгое время просто учителю Степану Алексеевичу. Он – не стяжатель, а фанатик-историк, осуждаемый мещанкой Лидой (на самом деле – нынешним буржуазным режимом) – ничто русское не должно (по мнению оккупантов) вызывать положительных эмоций – с виду порядочный человек всё равно представлен кинозрителю и развратником, и алкашом – после развода с меркантильно озабоченной Лидой и взаправду развратной.

Начисто лишена какой-либо внутренней духовности и Вера, по замыслу «писателя» да и режиссера, оказавшаяся обманщицей своего мужа /скрытая ею беременность от другого, более «положительная» соперница Лиды… Как она могла бесконфликтно прожить целых 20 лет  «за пазухой» у цекиста на всём готовом? Ничем объективным это не подтверждается. Получается, по предположениям С.Малкова и режиссера фильма, русская деревня ничего, кроме пороков, не производит. Между тем она всегда поставляла и передовых ученых, и храбрых воинов, и деятелей искусства с мировыми именами /только при власти иудеев-мещан, как в анекдоте о чистоте воздуха и приходе генерала, - дневальный ловко парировал: до вашего прихода воздух был чище!

Омещанивание русской среды, с подачи «писателя» и спекулятивного киношника с возрастом детей главных персонажей – продолжается. От Лиды, врожденной обывательницы, муж естественно, уходит, любовник её умирает, а дочь превращается в обузу всему свету – воздыхательницу парижского «рая» и постельную принадлежность молодого сомнительного дипломата Олега, отбывающего стараниями матери в «блистательный Париж», выше чего элитарное жидовское окружение его и не знает. Вот во что «развито» авторами будущее по-деревенски очаровательной Лиды. Эта записная интриганка приравнивается к Вере, «тайна» появления дочери которой «разоблачается» на свадьбе бывшей подругой, продемонстрировавшей склонность к алкоголизму.

Приговор как бы всему русскому выносит случайная татарка, приехавшая в Москву поступать в учебное заведение. Она влепливает развратному Олегу, развращенному жидовским воспитанием «с младых ногтей», чуть ли не публичную пощёчину за все его вольные штучки…

Человека из него не вышло, как и не могло выйти в фальшивом московско-еврейском мирке. Ничего не получилось из Олега (типичный оболтус в деловом плане), также – и из его скороспешной жены, похоже, унаследовавшей нравственную неустойчивость своей матери.

Почему так задумано автором «романа» и режиссёром-инкогнито? Русских осуждает даже ископаемая нацменка? Но ведь это не русские – переродившиеся в еврейской среде полукровки. И окончательный приговор вынесут подлинные русские. Как сказал В.И.Белов: всё впереди…

Последним «проколом» режиссёру телесериала может стать воинское звание, присвоенное уезжавшему на войну в Чечню Михаилу, не служившему до этого ни одного дня.

Первым званием, как известно каждому военному, может быть всё же звание младшего или, при наличии штатной должности, просто лейтенанта.

В целом этот сериал – циничная халтура, не влезающая ни в какие «ворота», вымученное подражание «колониальным» сериалам и американскому телешизофренизму, освистываемому всем человечеством. Нашли кому подражать…

Это вовсе не русская – ожидовленная Москва, как и деревня, совершенно «не открывшаяся» оккупантам и их прислужнической режиссуре.

При всей накачке дешёвой сентиментальности, при напрасной попытке «писателей и режиссёров» внушить возможность возникновения интеллигентности в первом поколении выходцев из деревни – налицо приписанные им пороки окружающей среды – склонность к разврату и алкоголизму, особенно в Лиде, к обману – в её дочери, ранняя импотенция в Олеге, что нетипично для его возраста и там, в Париже – дань разврату его жены (хотя сам Париж от века развратен в превосходной степени), больше похожая на еврейское разложение нравов, чего заведомо нет в русских потомках, не задетых цивилизацией обрезанных. Это – скорее из практики его матери, разложившейся внутри «блатного» клана.

Даже средневековая казнь сионистами цекиста Ивана Григорьевича (выбрасывание его из высотного окна) перекликается с узкосектантской ненавистью троцкистов грядущего кровавого 93-го, когда расправа над «путчистами» и Россией достигнет апогея.

Другой линией ложного киноповествования является приписанная русской женщине неспособность ждать с войны Михаила дегенераткой Светланой. Её образ «затерян» среди эстрадной вакханалии, где, как рыба в воде, откровенно-вафельный еврей Марк, тапёр-аккомпаниатор, который, воспользовавшись отсутствием её мужа Михаила (чеченский суверенитетный синдром), подбивает непорочную ещё женщину на второе замужество. Как не отметить врождённую склонность иудеев ко всякой пошлости и безнравственности?

И дочь Лиды, забеременевшая в Париже отнюдь не от мужа, возвращается в Россию делать аборт – где же ещё падение нравов по замыслу режиссёра типа «чего изволите»? Сталкивает он на второе замужество и Веру, первоначально – «положительную» героиню. Всё «зависает» на неполноценности русских, прививаемой сионистским кинематографом бесконтрольно…

Одна надежда – на возвращение Михаила из Чечни. Вероятно, он должен будет «раздолбать» этот порочный круг, сложившийся в ожидовленной Москве. Спрос на такое действие давно назрел.