№8, май 2004г. Н.К.Старшинов

Мне повезло - целых 6 лет набираться поэтического ума в его семинаре в Литинституте… Помню, как в очереди к столовке, меня познакомили с другим известным в литературном мире человеком – Петром Красновым. Его повестью «Шатохи» кто только не зачитывался в том времени.

А вот от другой знаменитости мы уходили сами – от А.Вознесенского. Его уговорили выступить на ВЛК (Высшие литературные курсы), аудитории которых смыкались с нашими, плюс – многие общие преподаватели. Особого разрешения на занятие одного из задних столов не требовалось.

Вошедший мэтр был похож на свои портреты с руками ниже колен, со всеми ужимками и стремлением к эпатажу…

Нам почти сразу стало скучно слушать его.

Мы поднялись и вышли вон, чего, видимо, не ожидал хлыщеватый имитатор поэзии.

А вот Старшинов – другое дело. Слово – ему.

Н.К.Старшинов (1924-1998гг.)

Мы обращались к ней, когда хотели получить представление о состоянии  поэзии тех годов, о ее особенностях, ее высших достижениях.

Конечно, были в ней и просчеты, но все-таки в целом она была достаточно объективной.

Выпушенная в 1957 году к сорокалетию советской власти антология в двух томах тоже давала нам некоторое представление о советской  поэзии, хотя и неполное, и политизированное, во многом лакировочное...

Но вот, наконец-то, в 1995 году вышел огромный, роскошно изданный (в наше-то смутное и неуютное для поэзии время!) том «Строфы века» – составленная поэтом Е.Евтушенко антология русской поэзии, которая должна была подвести поэтические итоги целого столетия.

С душевным волнением и надеждой  на объективность составителя взял я ее в руки. Тем более, что составитель назвал так обещающе свое предисловие: «Русская поэзия – ключ  к русской душе». А еще заявил: «Составитель включил в эту антологию стихи некоторых, глубоко чуждых ему самому по гражданской нравственности поэтов, и даже своих ярых «литературных врагов», если, на его взгляд, они добавили к русской поэзии хотя бы собственные полслова. Так называемая литературная борьба пройдет, а литература останется».

Вот ведь какой объективненький, справедливенький, добренький!

Впрочем, тут же оговорился: «объективных антологий не бывает».

И тут же на практике подтверждает это положение.

Итак, по какому признаку предполагается судить значимость поэта, о его заслугах в нашей литературе? Видимо, в первую очередь по количеству страниц, отведенных его творчеству составителем.

И вот в какой ряд выстраиваются двадцать самых выдающихся, по мнению Евтушенко, поэтов уходящего столетия.

Первые два места делят на равных В.Маяковский и Я.Смеляков.

Третье место отведено М.Волошину. Почему?

Оказывается, как объясняет составитель, потому, что «всем известно, что Блок – великий поэт, а Волошин как великий поэт гражданской войны лишь начинает утверждаться в нашем сознании».

Это в чьем «нашем» сознании? В народном?

М.Волошин – честнейший человек, прекрасный поэт, но дотянет ли он до величия? Утвердится ли?
За Волошиным в антологии идут И.Бродский, Б.Пастернак, Э.Багрицкий.

Возникает вопрос: по какой причине они поставлены выше Блока, Есенина, Цветаевой, Твардовского, Ахматовой? Составитель на него не отвечает.

Далее по количеству страниц, отведенных поэтам, следуют на равных А.Блок и Н.Глазков.

Хорошо, что стихи последнего представлены широко.

Н.Глазков – очень интересный и своеобразный поэт, при жизни его до обидного мало печатали, особенно его лучшие стихи.

За ними идет М.Цветаева.

А за ней на равных по количеству страниц следуют С.Есенин и А.Вознесенский. Вероятно, составитель считает, что вклад их в русскую поэзию одинаков. Ведь А.Вознесенского совсем не ущемляли в публикациях. Зачем же это делается? А затем, чтобы следующими на равных дать А.Твардовского и самого себя, составителя Евтушенко. Ему тоже сетовать на затруднение с публикациями вроде бы нет оснований. Впрочем, своя рука – владыка...

Далее идут один к одному А.Ахматова и Б.Ахмадулина. Это можно и не комментировать...
Дальше следуют Л.Мартынов, В.Щировский, А.Межиров, О.Мандельштам. И замыкает первую двадцатку лучших поэтов столетия Н.Заболоцкий.

В результате такого «справедливого» распределения мест в русской поэзии прекрасному поэту Н.Рубцову не суждено было попасть даже в первую сотню лучших поэтов. Ему составитель выделил в пять раз меньше места, чем себе. По скромности, конечно.

Даже классическому стихотворению Рубцова «Видения на холме» со знаменитыми строками «Россия, Русь! Храни себя, храни!» не нашлось места.

Зато стихам Т.Кибирова «Русская песня» – нашлось. В них, как уверяет составитель, Кибиров, «казалось бы, насмехается надо всем святым – в том числе и над Родиной».

Да не «казалось бы», а на самом деле насмехается. Издевается и над «Словом о полку Игореве», и над Лесковым, и над Блоком, и над Смеляковым.

Этот слабый стихотворец и не способен создать ничего своего. Он может только, как дрозд-пересмешник, убого пародировать чужие стихи, длинно и занудно. Но ему-то Евтушенко и уделил в антологии больше места, чем Рубцову...

Нашлись у составителя и другие странные доводы для публикации стихов. Так, напечатав девять строк поэтессы С.Дубновой-Эрлих, он дает о ней следующую справку: «Прожила более ста лет. Она была дочерью Дубнова, известного автора «Истории еврейского народа». Эти сведения чрезвычайно важны для антологии русской поэзии. Или такая оценка Н.Эскович: «Поэтесса с очень своим, очень еврейско-русским воздухом стихов».

Еще об А.Маркове. «Антисемитом он вовсе не был, как это принято считать, никогда не был карьеристом, а просто, что называется, был без царя в голове».

Оказывается, для публикации в антологии «Строфы века» достаточно не быть антисемитом и быть «без царя в голове», то есть быть балбесом.

Или достаточно поиздеваться над русской армией, как это делает М.Гробман:

В тот год советские дивизии
Войти хотели в Тель-Авив
Но не хватило им провизии
И провалился их прорыв

Бегли солдаты их голодные
Бросая пушки на бегу
А вслед евреи благородные
Им предлагали творогу

Но офицеры неподкупные
Блюдя мундиров русских честь
В песках солдат теряя трупами
Не разрешали творог есть...

И это пишется о той армии, которая на три четверти состояла из русских солдат,  которая спасла евреев от полного их уничтожения гитлеровцами!

Составитель не останавливается на этом, идет дальше. Он старательно выискивает стишки, в которых русский народ в своем «черносотенном чудо-крае» устраивает погромы, как это изображено у Аркадия Пресмана:

Быть растоптанным неохота.
Иудей – вот и вся вина.
Уберечь бы. спасти хоть что-то
В предпогромные времена.

При этом составитель подчеркивает, что стихи эти «приводятся по рукописи». Вот до чего они необходимы: ищет их в рукописи!

Отыскал он и стихи Н.Дементьева «Смерть бабушки», стихи многословные, сумбурные, но зато в них снова речь идет о погромах, о том, как «лабазник сосед материл «жидовню», о том, как «на шею еврею наденут хомут и с гоготом гонят», о том, как на ходу из поезда выбрасывают еврейских детей. Где?

Под Ливнами! Кто? Русские!

Он и сам, перекликаясь с Н.Дементьевым, пишет в своем «Бабьем яре»:

Под гогот:
«Бей жидов, спасай Россию!» –
насилует лабазник мать мою.

Для утверждения своего взгляда на «русскую душу» составитель находит стихи, связанные с историей России, в частности, с Петром Первым, которому Пушкин посвятил в «Медном всаднике» такие строки:

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия.
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!

Но вот составитель отыскал стихи Б.Чичибабина, в которых тот с «тщетной злобою» потревожил «вечный сон Петра»:

Будь проклят, император Петр,
Стеливший души, как солому!
За  боль текушего былому
Пора устроить пересмотр...

Будь проклят, ратник сатаны,
Смотритель каменной мертвецкой,
Кто от нелепицы стрелецкой
Натряс в немецкие штаны.

Так, разделавшись с нашей историей, с Петром Первым с помощью стихов Чичибабина, составитель разделывается и с крупными представителями русской литературы с помощью стихов того же Чичибабина:

Я грех свячу тоской.
Мне жалко негодяев –
Как Алексей Толстой
И Валентин Катаев.

Так «тщетной злобою» был потревожен и «вечный сон Петра», и сон русских писателей...

Делаю некоторое отступление о «благодарной» душе составителя Евтушенко.

Он поместил в антологии несколько стихотворений В.Катаева, сопроводив их такими словами: «Во время «оттепели» Катаев создал журнал «Юность», утвердивший в литературе целую плеяду молодых писателей, в том числе и составителя данной антологии».

Не правда ли, благородный жест?..

Ведь В.Катаев, обожая его стихи, печатал огромными подборками все, что он приносил. И действительно,  помог ему добиться популярности. К слову сказать, он привозил из-за рубежа галстуки и дарил Евтушенко, который тогда коллекционировал их.

Но вот мы читаем дальше: «...после революции бывший царский офицер Катаев гибко перестроился... Бунин не без ехидства заметил, что чем ближе к Одессе были залпы краснознаменных пушек, тем больше «краснел» Катаев».

Ну уж перестраиваться-то и сам составитель — мастер: то он превозносил до небес Сталина, то писал о нем с лютой ненавистью, то он клеймил врачей-космополитов, то стоял за них горой!..

А Катаева он очень своеобразно отблагодарил...

Антология «Строфы века» до предела субъективна, до предела политизирована.

Часто мерилом для публикации в ней стихов служит: был ли репрессирован поэт или не был, стал ли он эмигрантом или не стал. Это неоднократно подчеркивает сам составитель. И нередко договаривается до полного абсурда. Вот что пишет он о Ф.Белкине: «В антологии 1917-1957 годов написано: «В дни Великой Отечественной войны служил в Советской Армии». Может быть, так оно и было. Говорят, вскоре после выхода этой антологии кто-то на поэтическом выступлении узнал в Федоре Белкине человека, сотрудничавшего с оккупантами, и он бесследно исчез. Кто знает – было ли это правдой».
Но составляя такую ответственную антологию века, надо все-таки опираться не на то, что «говорят», ссылаться не на то, что «может быть, так оно и было», а может быть, не было, а на факты.

К сведению сердобольного составителя: Ф.Белкин был арестован и судим через двенадцать лет после окончания войны за выдачу нескольких партизанских отрядов немцам. Из-за него погибли десятки партизан. Он был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Но за истечением времени этот приговор был заменен долгосрочным заключением. После освобождения он вскоре умер, реабилитирован не был. А составитель делает из него невинного страдальца, почти героя...

Зато не дает ни строки погибших замечательных поэтов танкиста Б.Кострова и подводника А.Лебедева.
Зато не дает ни строки участников войны, интересных поэтов В.Гончарова и В.Жукова, В.Кочеткова.
Зато убого представляет прекрасных поэтов С.Орлова, В.Шефнера, П.Шубина, тоже участников войны...
Как я написал выше, антология эта политизирована, и потому однобока.

Нет в ней пейзажной лирики, почти нет стихов о любви. И, что еще непонятней, почти нет стихов о русской деревне, о сельской жизни. Это же огромный пласт русской жизни!..

Даже М.Исаковский представлен в ней лишь двумя песнями – «Прощание» и «Враги сожгли родную хату». Нет его знаменитой «Катюши», облетевшей весь мир, нет «Провожанья», «В прифронтовом лесу», «Услышь меня, хорошая», «Снова замерло все до рассвета».

Словом, М.Исаковскому составитель уделил в девять раз меньше места, чем себе.

Еще суровей он поступил с А.Фатьяновым – дал лишь одну его песню «Соловьи». Когда народ уже более полувека поет его песни «На солнечной поляночке», «Горит свечи огарочек», «В городском саду играет духовой оркестр», «Где же вы теперь, друзья-однополчане», «По мосткам тесовым вдоль деревни», «Когда весна придет».

Словом, для русского села, которое нас кормит, не нашлось места.

Зато нашлось место для множества упражнений в стихотворчестве.

Зато нашлось место для таких содержательных стихов Даниила Да, которого составитель отрекомендовывает как «трагика до мозга костей», Называются стихи «История происхождения имени Да!»
«Господи! // Да я ли это, и да это ли я? // Или это я, или да это я? //  Это я ли? // Сам отвечаю: // - Да, я это. // - Я - это ли? // Господи — я. // Это я — Господи. // Да —  это я ли? // Я ли — это? // Да -  я это, // Я - это Да. // Это я - Да.»

Как это глубоко, трагично «до мозга костей», и является, по выражению составителя, «ключом к русской душе»!..

Очень продуманно составил Евтушенко стихотворные подборки своих ровесников — «шестидесятников». Себе, А.Вознесенскому, Б.Ахмадулиной отвел по 8-10 страниц. А остальным «шестидесятникам» – А.Жигулину, В.Казанцеву, В.Кострову, А.Передрееву, А.Прасолову, А.Рсшетову, Д.Сухареву, А.Чикову – по 0,5-0,3 страницы. И стихи подобрал у них что похуже.

А такие поэты, как В.Гордсйчев, С.Евсеева, Н.Карпов, В.Климычев, В.Павлинов, В.Пахомов, вообще  не представлены.

Вот и получилось, что выдающимися поэтами-«шестидесятниками» являются Б.Ахмадулина, А.Вознесенский, Е.Евтушенко. Даже Р.Рождественский не вошел в эту «могучую кучку». А остальные – вообще шушера.
Как неоднократно высказывался составитель антологии, после «шестидесятников» не появилось ни  одного сколько-нибудь интересного поэта. И для подтверждения этого составитель опубликовал множество авторов, чьи стихи напоминают творения Даниила Да. А по-настоящему талантливых и серьезных поэтов – Т.Веселову, О.Ермолаеву, П.Калину, Г. Касмынина, А.Макарова, В.Урусова не представил в антологии ни  одним стихотворением.

Так картина нашей поэзии после «шестидесятников» получилась, действительно, убогой. Но угодной составителю.

В биографической справке о себе в этой антологии Евтушенко пишет о том, что среди его предков были полуполяки, полуукраинцы, полулатыши, полутатары, полубелорусы, полурусские и даже полунемцы. И с достоинством заявляет: «Так что «замаскированного сиониста» из меня никак не получается, к вящему сожалению наших черносотенцев».

Что же ему все видятся одни черносотенцы? И почему же он с такой настойчивостью и последовательностью помещает в этой антологии множество стихов, в которых только и оплевывается русский народ, его история? Он, русский народ, – и жестокий черносотенец-антисемит, И «без царя в голове», то есть придурок, и правители его сатрапы, кровопийцы. Досталось и Петру Первому, который все-таки кое-что сделал для России. Пушкин-то это понимал!.. Но в антологии ему только и слышатся проклятия.

Не пахнет ли все это русофобией?!

Составитель причины всех бед в мире свалил на одну седьмую часть своих генов – на русскую часть.
Всем этим я, конечно, был возмущен и оскорблен до глубины души. Я вспомнил замечательную эпиграмму А.Пушкина «На гр.М.С.Воронцова: «Полумилорд, полукупец...»

И у меня вырвалась из души экспромт-эпиграмма, посвященная составителю:

Полухохол, полуполяк,
Полулатыш, полутатарнн,
Полурусак, полупрусак,
Полупростак, полумастак,
Да что ж ты, мать твою растак,
России так неблагодарен?!

Свою биографическую справку Евтушенко заканчивает такими словами: «Я самым искренним образом написал и, к сожалению, напечатал очень много плохих стихов, и моя профессиональная жизнь не может быть примером сосредоточенности и разборчивости. Но, положа руку на сердце, как любил говорить Пастернак, кое-что я все-таки сделал. Я надеюсь, что хотя  бы часть моих  грехов мне простится за эту антологию, по которой во многом будут судить о прошедшем XX веке в наступающем XXI».

А я-то думаю, что за эту беспардонно искаженную картину русской поэзии, которая предстала перед читателем в этой антологии, русский читатель не только не простит ему старые грехи, но прибавит к ним и этот новый, может быть, самый большой грех – унижение русской поэзии, фальсификацию ее, стремление составителя возвысить себя и унизить других.

Исключение, конечно, составят те стихотворцы, которых он незаслуженно возвысил до небес...