 № 3, июнь 2001г.
Петр Родичев |
№ 3, июнь 2001г.
Петр Родичев |
Собака, на которую надевают намордник, лает своим задом.
Окольный образ мыслей проявляется еще зловоннее -
посредством фальши в выражении.
Г.Гейне
(Мысли и заметки).
 |
| В.Ермаков (автограф под портретом смотреть в конце статьи) |
комплексы; дескать, статью Родичев опубликовал под псевдонимом - не иначе пусть печатает и стихозу; предложена им личина - “Doppel”, т.е. - двойник (нем.). Но Евгений Подопригора - реальное лицо, известное в городе, писательском доме и самому куплетисту,- хотя бы по уже ведшейся между ними полемике в печати (см. "Орловскую правду" ), выигранной молодым человеком с большим преимуществом в освоении теории стиха.
Однако сдачи я даю всегда сам - особенно, если на меня наскакивают ни за что. А главное - кто?
Один писатель, как и я, презирающий мат и прочие речевые отбросы из повседневного лексикона русскофамильных, под наш общий хохот, спросил: “- Ну, кто он есть - этот пачкун языка?!. Представь себе мышонка, а у мышонка - его пупочек... Вполне сопоставимые величины !..”
Самоуподобление Ермакова муравью, чему другой литератор (“ОП”, 14.7.00, - А.Шорохов, “Муравейничество”) не удивляется, правда, с оговорками (самая внятная и приемлемая - о “местечковом сознании”) - кажется натяжкой: во-первых,- не так просто признать за муравьями антропоморфное “сознание” и предполагаемый уровень его (обывательский, “пользовательский” - ниже муравьиного); во-вторых,- вклад в коллективное трудолюбие того, о ком речь, вызывает большое сомнение - и с учетом звания заслуженного работника культуры, “заслуженность” которого у редко востребываемых специалистов по музейной экспозиции кулуарно-таинственна; в-третьих, - дух “муравейничества” вовсе не сродни суетливо-эпатажному духу постмодернизма, да и какой из запечного сверчка “пост...” - одна рефлексия, искусственное ощущение задетости, рецидивы лирического геморроя.
О какой вообще культуре может быть разговор, если в обиходе у него - на нервной почве? - что ни слово, то матерщина - и во всеуслышание, и при женщинах, и на бумаге за пером волочётся - “засрать”, “пердеть”, “говно”... Так что унюшливый дегустатор и комментатор всякой срамной “натуры” вовсе не случайно “метит” собою орловский литпроцесс.
Прямо тоска берет ввиду непроглядности перспективы: “Прямолинейность, клевета, грубая намеренность, истерический юмор, истина вкось делают современную литературу или непристойно орущей в мрачной общественной уборной с разбитой лампочкой, или весело-пошленькой, виляющей голым задом на авансцене...” (Ю.Бондарев. “Советская Россия”, 31.8.00).
